Чугунная медаль, взорванная церковь и полено вместо младенца

Сенная – территория воров, нищих, публичных женщин и всякого сброда. Здесь пороли крестьян и бунтовали. Но так же здесь торговали, место всегда было известно как один из крупнейших в городе рынков. В первой части нашего рассказа мы поговорим об откровенном надувательстве в телевизионных программах, о том, кто такие золоторотцы, о церкви Спас-на-Сенной, о ее покровителе Савве Яковлеве и о чугунной медали, якобы ему выданной, о профессиональных попрошайках и их уловках.
Не ходи в Апраксин двор,
Там вокруг на воре вор.
Отправляйся на Сенную,
Там обвесят и надуют.
Телевизионная пурга
Если вбить в окно поисковой системы словосочетание «Сенная площадь», то, помимо прочего, в разделе видео, вам будет предложен фильм из серии «Городские легенды» под названием «Покровительница темных сил». Насколько я понимаю, показан он был на телеканале ТВ 3, называемом еще «Мистический». Вообще вся эта серия заслуживает внимания. Тут есть выпуски и про Васильевский остров, и про Петроградку. И все эти передачи всплывают в интернете при поиске нужной информации. И все они – полнейшая ахинея, рассчитанная на тупоголовую аудиторию. Про одну из историй, показанных в передаче – про убийство агента уголовного розыска Александра Скальберга, я буду рассказывать. Но в более приближенном варианте, приближенном к исторической реальности.
Факт, который педалируется на протяжении всей программы, звучит примерно так: на территории Сенной площади некогда был дремучий лес, где происходили загадочные вещи, где пропадали люди. Это база для создания всей дальнейшей словесной пурги с привлечением экспертов и свидетелей, которых играют третьесортные актеры.
Передо мной лежит книга под названием «Садовая улица» за авторством Бориса Синюхаева 1974 года выпуска. Это очерк из серии «Прогулки по Ленинграду». Я очень люблю эту серию. Подобные книги сделаны в формате карманного путеводителя, в лавках букинистов они стоят копейки, а главное, во всем, что не касается товарища Ленина и Советской власти, они заслуживает если не полного, то почти полного доверия, поскольку писались на основе проверенных источников. Так вот описание площади Мира, так называлась Сенная во времена СССР, начинается следующим пассажем:
«Еще несколько шагов — и улица, сравнительно узкая до сих пор, обрывается, и перед нами распахивается обширная площадь... Это Сенная площадь, одна из старейших и интереснейших площадей города. Она возникла в 1737 году, когда на заболоченном участке к северо-западу от Большой першпективной дороги — позднее Невского проспекта — были вырублены редкие деревья и кусты и был разрешен торг сеном, а также соломой и дровами. Отсюда и названия: Сенной рынок, Сенная площадь. Это была городская окраина. К ней шел тракт, по которому тянулись в город телеги, сани, обозы».
Обратите внимание на ту часть, где говорится про «редкие деревья и кусты». Как вы понимаете, с дремучим, непроходимым лесом, где пропадали люди, это никак не соотносится. Поэтому вы должны понимать, что если весь сюжет построен на, мягко говоря, недостоверном факте, то все, о чем будет говорится в таком случае – неправда.
Метро и церковь
После 10 июня 1999 года павильон станции метро «Сенная площадь» был прозван бескозыркой. Это черный юмор. В этот день на головы ничего не подозревавших пассажиров обрушился пятиметровый бетонный козырек. Кое-кто усмотрел в этом наказание божье, но Бог тут не при чем. Обыкновенный недосмотр строителей и проектировщиков. Но сам факт божьей кары интересен, с какой стати всевышний будет наказывать горожан обрушением бетонного козырька? В вот с такой. Территория, ныне занимаемая павильоном метрополитена, некогда принадлежала Успенской церкви, или, как ее называли в народе, Спасу-на-Сенной. Строение это неразрывно связано с именем Саввы Собакина, ставшим впоследствии Яковлевым.
Не блещет серебро, в скупой
Земле лежаще сокровенным.
Скопихин! Враг его ты злой,
Употреблением полезным
Пока твоим не оценишь,
Сияющим не учинишь.
Бессмертно Минин будет жить,
Решившийся своим именьем
Москву от плена свободить,
И тот Демидов, что с терпеньем
Свой век казну копил и вдруг
Дал миллионы для наук…
Престань и ты жить в погребах,
Как крот в ущельях подземельных,
И на чугунных там цепях
Стеречь, при блеске искр елейных,
Висящи бочки серебра
Иль лаять псом вокруг двора.
Это весьма тяжеловесное стихотворение было написано Державиным. В нем присутствует Минин, фамилию которого мы обычно употребляем в связке с Пожарским и горнозаводчик Демидов, известный меценат. Автор подчеркивает то, что они при своих богатствах не жалели денег на благотворительные цели. Хотя, конечно, сложно назвать то, что сделал Минин актом благотворительности. Это был настоящий подвиг. А вот еще один герой Скопихин живет как крот в ущельях подземельных. Он как царь Кощей над златом чахнет.
Под Скопихиным Державин подразумевал Савву Яковлева. И был в корне не прав. Да, Яковлев был безмерно богат. Это был блестящий предприниматель, который начал с торговли телятиной вразнос. А к концу жизни имел больше двадцати заводов на Урале, выплавлявших медь, железо и чугун. Он был мещанином Собакиным, а стал дворянином Яковлевым. Кстати, это Екатерина II распорядилась заменить его простонародную фамилию Собакин на более звучную Яковлев.
Однако сначала взаимоотношения с новоиспеченной императрицей у Саввы не сложились. Одна из городских легенд гласит о том, что он отказался угощать народ халявной водкой в честь восшествия Екатерины на престол. И мол за это натурализовавшаяся немка наградила его чугунной медалью весом 16 кг, и заставляла носить по праздникам. Народ смаковал эту историю, злорадствуя по поводу скопидомства Яковлева. Но дело здесь не только, а может, и не столько в жадности. Савву можно понять: он был огорчен убийством Петра III, который возвел его в потомственное дворянство.
Савва Яковлев был тщеславен, о чем мы еще поговорим. Но он не был запредельно скуп. Именно на его деньги была построена церковь Успения Пресвятой Богородицы на Сенной площади. Я хочу привести отрывок из статьи Виктора Смирнова, опубликованной в третьем номере журнала «Нева» за 2004 год, где он описывает, как взрывали эту церковь уже в советское время:
«…молчаливые подрывники, бурившие шпуры в стенах для размещения зарядов, помогли обнаружить границу между кладкой стен, которую вели каменщики, приглашенные купеческой гильдией Сенного рынка — первоначального заказчика строительства церкви, — и тем, что в наши дни назвали бы “откровенной халтурой”, после того как право на продолжение строительства откупил владелец огромной территории от Сенной площади до Фонтанки между Гороховой улицей и Московской дорогой, “миллионщик” Савва Яковлевич Собакин».
То есть церковь начали строить еще до Яковлева, но строили ее спустя рукава. И только после того как Савва взял процесс под свой контроль, работы по возведению храма стали производиться на должном уровне.
Здание было немаленьким. Здесь помещалось без малого 5000 человек. Колокольня возносилась на 40 метров. Учитывая низкую этажность домов, можно представить, как перекликалась эта высотная доминанта со шпилем адмиралтейства. Эта вертикаль была весьма кстати, она обозначала въезд в город для тех, кто попадал сюда по Царскосельской дороге. Выезжая на Обуховсую улицу, как тогда называлась часть современного Московского проспекта от Фонтанки до Сенной, приезжий миновал Сенной рынок и поворачивал направо, чтобы проследовать по Садовой до Невского. Он оказывался перед своеобразными пропилеями, перед двумя практически идентичными портиками: слева – гауптвахты, о которой мы еще поговорим, справа – церкви Успения. Забегая вперед, хочу сказать, что разрушив церковь, разрушили и этот цельный архитектурный ансамбль, после чего здание гауптвахты осталось торчать наискось в углу площади как не пришей кобыле хвост.
А теперь о заявленном тщеславии Саввы Яковлева. Известнейший бытописатель Пыляев запротоколировал следующий анекдот. На колокольне, что неудивительно, висели колокола. Самый большой из них весил 542 пуда. Умножьте это на 16,38 кг, и получите его примерный вес: почти восемь с половиной тонн. Его опоясывала надпись «Асессора Саввы Яковлева в церкви Успения Пресвятой Богородицы, что на Сенной». Надпись выбили, ясно, по чьему приказу. Народ поговаривал, что в этот колокол можно звонить только с позволения самого купца Яковлева. Что язык колокола, который, кстати, один только весил 17 пудов, невозможно сдвинуть не из-за тяжести, а из-за цепи, на которой висит замок, а ключ от этого замка у Саввы. И дает он его, когда захочет. А когда не захочет, не дает. Однако, не стоит безоговорочно верить всему тому, что написано у Пыляева. Скорее всего, это очередная городская байка. А вот то, что последует ниже, реальность, и вполне жестокая.
Отрывок из романа «Петербургские трущобы» Крестовского
«Был восьмой час на исходе.
На гауптвахте шагал по платформе часовой с ружьем, укутанный в свою сермягу, а против него, с другой стороны улицы, мокли и дрожали разнородные группы нищих на паперти Сенного Спаса. В церкви кончалась служба. Нищих на этот раз собралось изрядное количество: завтра родительская суббота – значит, сегодня за всенощной изобилие купчих и прочих молельщиков, щедрых на подаяние по случаю предстоящего помина родителей и сродников.
Вот группа простоволосых, босоногих девчонок и мальчишек, от пяти до двенадцати лет, в лохмотьях, со спущенными рукавами, в которых они отогревают свои закоченелые от холода руки, то есть одну какую-нибудь руку, потому что пока левая греется, правая остается протянутой к вам за подаянием. Текут у них от холода не то слезы из глаз, не то из носу посторонние капли; и стоят эти дети на холодном каменном помосте не по-людски, а больше все на одной ноге толкутся, ибо пока одна ступня совершает свое естественное назначение, другая, конвульсивно съежась и скорчась, старается отогреться в висящих лохмотьях. Чуть выходит из церкви богомолец -- эта орава маленьких нищих накидывается на него, разом, всей гурьбой, невзирая на весьма чувствительные тычки и пинки нищих взрослых, обступает его с боков и спереди и сзади, иногда теребит за платье и протягивает вверх посинелые ручонки, прося "Христа ради копеечку" своим надоедливо-пискливым речитативом. Она мешает ему идти, провожает со ступеней паперти и часто шагов на двадцать от места стоянки преследует по мостовой свою жертву, в тщетном ожидании христорадной копеечки. Копеечка, по обыкновению, выпадает им очень редко, и вся орава вперегонку бросается снова на паперть, стараясь занять более выгодные места, в ожидании новых богомольцев. Это – самый жалкий из всех родов нищенствующей братии. Не один из этих субъектов успел уже побывать в исправительном доме, откуда выпущен на поруки людей, с которыми сходятся в стачку по этому поводу нищие взрослые, всегда почти эксплуатирующие нищих малолетних. Все эти мальчишки и девчонки, еще с пелен обреченные на подобную жизнь, являются будущими жертвами порока и преступления; это -- либо будущие кандидаты в тюрьму и на каторгу, либо добыча разврата, который застигает их очень рано, если еще раньше разврата не застигнет их смерть. Часто случается, что нищая девочка, едва дойдя до двенадцатилетнего возраста, а иногда еще и раньше, начинает уже в мрачных трущобах Сенной площади, за самую ничтожную плату, отдаваться разврату».
Это, пожалуй, один из самых жестких пассажей романа, поскольку связан с детьми. Далее идет описание взрослых нищих, среди которых есть так называемые «патентованные», то есть профессиональные попрошайки, для которых это своего рода бизнес. Их подробно описал уже другой автор, известный журналист второй половины XIX в. Владимир Михневич в своей книге «Язвы Петербурга»
«Уличные профессиональные нищие прибегают нередко к подделкам и рекламам, выработанным практикой нищенского промысла. Есть искусственные, поддельные калеки, мнимые слепые, глухонемые и проч. Не редки несчастные вдовы-матери с больными ребятами на руках, издающими жалобный писк, вынуждаемый подчас, в бойкую минуту промысла, щипками и тычками, тем более нещадными, что чаще всего у этих мнимых матерей ребята не свои, а взятые напрокат у какой-нибудь своей же сестры-нищенки. Бывает и так, что у чадолюбивой вдовы-нищенки, вместо живого ребенка, завернуто здоровое и безгласное полено. За этими матерями по промыслу тянутся неутешные отцы, вдовы и сироты, сейчас только лишившиеся своих кровных, которых не на что похоронить: «подайте, значит, Христа ради, на погребение»! А вот странствует целая группа крестьянок (чаще всего по рынкам), среди которой красуется молодое, нередко смазливое лицо по праздничному наряженной девушки... Сверх всякого ожидания, и эти нищенствуют: «Подайте, Христа ради, на приданое невесте!» Этот странный вид нищенства практикуется преимущественно пригородными чухнами... Есть, наконец, специалисты, постоянно выдающие себя за бедняков, только что выписанных из больницы. Около станций железных дорог и на вокзалах во время отхода поездов встречают вас нередко с отчаянным видом несчастливцы, которым не хватает двугривенного на пассажирский билет, — так не снабдите ли вы их этой монетой, Христа ради!»

Итак, как вы видим, Спас-на-Сенной был средоточием простой публики, среди которой были мастеровые, мелкие торговцы, крестьяне из предместий, которые привозили товар на рынок, и конечно же вся эта окрестная шушера, «золотая рота» или сокращенно золоторотцы. Так в начале XIX в. иронично называли арестантов, а затем оборванцев и голытьбу. Помните в «Золотом теленке» Остап кричит Паниковскому: «Молчать, золотая рота!»
Постреволюционная история церкви вдвойне трагична. Она пережила волну разрушений храмов в эпоху Сталина. Она выстояла в блокаду. Она дожила до хрущевской «оттепели». И ее таки взорвали в 1961 году. Притом что существовали как минимум два альтернативных варианта постройки здания станции метро «Площадь Мира». Проектировщики склонялись к тому, чтобы устроить ее на противоположной стороне площади. Более того, сама министр культуры Фурцева прислала в Ленинград письмо с запретом разрушать здание исторической и культурной значимости. Но тогдашний главный архитектор города Валентин Каменский решение уже принял. Церковь, несмотря на запрет сверху, была взорвана, а образовавшийся строительный мусор пошел на засыпку котлована при строительстве другой станции метро – «Горьковской».
Сейчас на том месте, где когда-то был храм, стоит часовня. Есть проект восстановления Спаса-на-Сенной, но в реальность его осуществления верится с трудом.
На этом все. В следующих наших выпусках мы поговорим о холерном бунте, проститутка Таирова Переулка, бандитах Вяземской лавры, Достоевском на гауптвахте и многом другом.