Текстовая версия выпуска
Привет всем. С вами Павел Перец и сегодня мы побываем в Зимнем дворце, только посмотрим на него другими глазами. Глазами террористов. Представьте, что в Кремле произошел взрыв прямо под столовой, где должен был состояться обед президента России и премьер министра Германии. Впечатляет, да? Нетрудно вообразить эффект от подобной новости. А теперь представьте себе, какой шок испытала нация и глава государства 5 февраля 1880 года, когда царской резиденции, прямо в Зимнем дворце был совершен теракт.
Степан Халтурин
Теракт был совершен Степаном Халтуриным. Один из основателей РСДРП и газеты «Искра» Георгий Плеханов писал, что Халтурин производил впечатление очень красивого парня. Террорист Кравчинский, зарезавший шефа жандармов, так вообще считал Халтурина за совершенный тип мужской красоты.
И пусть вас не смущает фамилия – Халтурин. Халтуру он не гнал, он был профи, искусный столяр. Поработав на заводах, он обратил на себя внимание как полировщик, умелый составитель лаков. Благодаря чему был приглашен на отделку, чего бы вы думали, царской яхты. Но на тот момент Степан полировал не только деревянные поверхности, но и мозги рабочих, был одним из организаторов революционной рабочей группы. Поэтому когда ему вдруг предложили место лакировщика в Зимнем дворце, Халтурин связался с партией «Народная воля», готовившей сразу несколько покушений на Александра II. А не грохнуть ли царя не отходя от кассы, прямо в его хоромах? И действительно, почему бы и нет?
Теперь пару слов о террористе Льве Тихомирове. Сначала он был народовольцем, а потом монархистом. За это его клеймили ренегатом, предателем, ну и менее лестными эпитетами. Хотя не исключено, что человек действительно искренне разочаровался в террористической деятельности, что ж тут удивительного. В любом случае, именно его перу принадлежит яркое описание того, как Халтурин поселился в Зимнем, и что он там видел. А видел он там удивительные вещи.
Дворцовая жизнь
Дворцовые коллеги Халтурина устраивали пирушки, на которые свободно приходили их знакомые. В то время как с парадных подъездов во дворец не было доступа самым высокопоставленным лицам, служебный вход в любое время дня и ночи был открыт для всех. Воровство дворцового имущества осуществлялось с таким размахом, что даже Халтурин вынужден был ходить воровать съестные припасы, чтобы не показаться подозрительным. Он только удивлялся, почему не раскрадено все золото и серебро в царских покоях: до такой степени небрежен был надзор.
Познакомившись с расположением комнат, Халтурин убедился, что подвал, где живут столяры, находится как раз под царской столовой, а в среднем этаже, между подвалом и столовой, помещается кордегардия дворцового караула, попросту говоря, охрана.
Вольная жизнь, однако, вскоре закончилась, царь возвращался из Крыма в Питер. К тому же был арестован связной Халтурина Квятковский, на квартире которого помимо таких мелочей как динамит, запалы и нелегальная литература, была найдена бумажка, которую Квятковский, застигнутый врасплох, не успел сжечь. На бумажке был набросан план, и в одном месте стоял крест. Что означал этот план, жандармы разобрать не смогли. А это был план дворца, и крест был поставлен над столовой. Увы, царское ФСБ было не на высоте. Доперли бы сразу, не было бы взрыва.
Динамит
Строгости во дворце усилились. В подвале, где жили столяры, поселился жандарм. Но это был не профи, а профан, который так и не просек, кем на самом деле был Халтурин. Стали устраивать внезапные ночные обыски, обыску подвергали всех рабочих, возвращавшихся во дворец. Как при таких условиях переносить на себе динамит? А кстати, как его вообще переносить, и сколько его надо?
Техник «Народной воли» Николай Кибальчич настаивал на том, что нужно как минимум восемь пудов. А лучше — десять. Ну и как вы протащите полторы сотни кг динамита мимо стражи? Только небольшими порциями, изобретая разные хитрости, чтобы избежать осмотра. Сперва Халтурин держал взрывчатку просто под подушкой, испытывая от этого страшные головные боли. Известно, что нитроглицерин — вещество крайне ядовитое и довольно сильно испаряется. Потом, когда динамиту набралось много, Халтурин переместил его в свой сундук, заложив его разными вещами.
Таким образом, роль мины играл простой ящик, который, по совету техников, Халтурин придвинул как можно ближе к углу между двумя капитальными стенами, чтобы было больше шансов обрушить столовую.
Дело уже шло к развязке, но в сундуке накопилось не больше трех пудов взрывчатки. Андрей Желябов, сменивший Квятковского в сношениях с Халтуриным, хотел по возможности уменьшить число жертв. Халтурин же, напротив, доказывал, что число это будет все равно огромным. «Человек пятьдесят перебьешь, без сомнения,— говорил он,— так уж лучше класть побольше динамиту, чтобы хоть люди недаром пропадали!» Какой, однако, заботливый товарищ.
Теракт мог сорваться в любой момент. Ночные обыски, испарения нитроглицерина, контроль при входе и выходе из дворца – воистину нужно было иметь стальные нервы, чтоб выдержать такое. К тому же для покушения требовалось совпадения двух обстоятельств. Нужно, чтобы царь находился в столовой, а Халтурин в подвале и без жандарма. Несколько раз Халтурин встречался на площади с Желябовым и между ними происходил примерно такой диалог:
- Готово?
- Нет, не готово.
И вот 5 февраля обстоятельства совпали. Вот как описывает события Эдвард Радзинский в своей книге «Смерть Александра II: «К шести часам вечера Халтурину надо было выманить из подвала живших вместе с ним столяров. Это оказалось несложным. Халтурин пригласил столяров в ресторан — отметить его помолвку. Ресторан был недалеко от дворца. Ближе к шести часам Халтурин объявил столярам, что хочет познакомить их со своей невестой. И, оставив столяров в ресторане (ждать его и невесту), Халтурин быстро возвращается во дворец.
На часах — шесть. Прислуга озабоченно бегает. Он понял: гость уже приехал. Халтурин спустился в подвал и соединил провода. Благодаря устройству взрывателя, у него оставалось четверть часа, и он смог неторопливо покинуть царский дворец».
Вот так спокойно Степан вышел из Зимнего и, проходя мимо ожидавшего его Желябова, он бросил одно лишь слово: «готово»... Через секунду страшный грохот подтвердил его слова.
Взрыв
В этот день царь должен был обедать с принцем Гессенским. В тот самый момент, когда на пороге столовой появился Церемониймейстер и объявил: “Его Величество!” случилось настоящее землетрясение. По крайней мере, так показалось иностранному гостю. Пол поднялся, газ в галерее погас, в воздухе распространился невыносимый запах динамита.
Ни царь, ни члены его семьи не успели войти в столовую. Поэтому жертвами теракта стали 11 военнослужащих Лейб-гвардии Финляндского полка, несшие вахту. Все они были героями русско-турецкой войны. Все они были убиты взрывом. И если при «Совке» в честь Халтурина была названа самая блатная улица в Петербурге – Миллионная, то в честь фельдфебеля Дмитриева, горниста Антонова или рядового Захарова не было названо ничего. Их как будто не существовало в нашей истории. А памятник, установленный им на Смоленском кладбище, над братской могилой, где они все были похоронены, неоднократно подвергался актам вандализма, о чем свидетельствуют дырки на монументе. Там явно присутствовали элементы декора. Так что вспомним об 11 русских воинах, невинных жертвах террориста Халтурина, который, как мы уже знаем, прекрасно понимал, что лес рубят – щепки летят. Эти щепки лежат на Смоленском кладбище.
Последствия
После взрыва в Зимнем дворце многие в столице запаниковали. В III отделение приходили письма, в которых были призывы беречься трубочистов: они будут ссыпать порох в трубы. Полтавский губернатор писал, что будет взорван Исаакиевский собор. Градоначальник столицы лично, взяв сторожей, ходил по всем катакомбам храма, сторожа заглядывали во все печи, но ничего не было найдено.
Но был найден Степан Халтурин. Правда не сразу, и не в Питере. Он был схвачен спустя два года в Одессе во время покушения на местного прокурора. Имени своего он не назвал, поэтому его повесили неопознанным. Палач даже не знал, какую крупную птицу он казнил. Александр II к тому моменту был убит, а «Народная воля» разгромлена.
Есть известный пассаж из записной книжки издателя Алексея Суворина, где он описывает свой разговор с Достоевским. Прежде чем я его зачитаю, поясню, что магазин Дациаро, о котором идет речь, располагался в самом начале Невского. Он был известен своими первоклассными литографиями, на которых изображались виды российских столиц. Возле этих витрин всегда была толпа зевак, и поэтому здесь было легко встретиться двум террористами.
«Представьте себе, — это уже говорит Достоевский Суворину, — что мы с вами стоим у окон магазина Дациаро и смотрим картины. Около нас стоит человек, который притворяется, что смотрит. Он чего-то ждет и все оглядывается. Вдруг подходит к нему другой человек и говорит: «Сейчас Зимний дворец будет взорван. Я завел машину». Мы это слышим. Представьте себе, что мы это слышим, что люди эти так возбуждены, что не соразмеряют обстоятельств и своего голоса. Как бы мы с вами поступили? Пошли бы мы в Зимний дворец предупредить о взрыве или обратились ли к полиции, к городовому, чтобы он арестовал этих людей? Вы пошли бы?
— Нет, не пошел бы...
— И я бы не пошел. Почему? Ведь это ужас. Это — преступление. Мы, может быть, могли бы предупредить... Я перебрал все причины, которые заставляли бы меня это сделать. Причины основательные, солидные и затем обдумал причины, которые мне не позволяли бы это сделать. Эти причины — прямо ничтожные. Просто — боязнь прослыть доносчиком... Напечатают: Достоевский указал на преступников... Мне бы либералы не простили. Они измучили бы меня, довели бы до отчаяния. Разве это нормально? У нас все ненормально, оттого все это происходит, и никто не знает, как ему поступить не только в самых трудных обстоятельствах, но и в самых простых. Я бы написал об этом. Я бы мог сказать много хорошего и скверного и для общества и для правительства, а этого нельзя. У вас о самом важном нельзя говорить».
Потрясающий отрывок, который выявляет реальное отношение либеральной интеллигенции к тогдашней деятельности террористов.
Предохранители
Взрыва в Зимнем можно было бы избежать. Но, помимо жандармского недотепы, который жил в одной комнате с Халтуриным, помимо жандармских недотеп, которые не смогли понять смысла рисунка, найденного при аресте Квятковского, были недотепы и покрупнее. Только были они недотепами поневоле.
Председатель комитета министров и член Государственного совета Петр Александрович Валуев записал на следующий день после теракта у себя в дневнике: «Видел генералов Дрентельна и Гурко. Оба будто зрители того, что происходит. А один — шеф жандармов, другой — полномочный генерал-губернатор и командующий войсками».
К чести Гурко, столь почитавшемуся в Болгарии за освобождение Софии, и к чести Дрентельна, прекрасного администратора и толкового военачальника, следует сказать, что они неоднократно пытались заиметь точные сведения, о тех, кто проживает в Зимнем дворце, и произвести там повальный обыск. Но всякий раз либо министр Императорского Двора граф Адлерберг, либо сам царь давали им от ворот поворот. Дело в том, что Александр II уже вовсю крутил роман с княжной Долгорукой. Она поселилась в Зимнем и даже имела там свою прислугу. Но все это было типа тайной. Надо ли говорить, что об этой тайне знали все. Так что отчасти во всем произошедшим был виноват и сам Александр II. На этот раз ему повезло. Но везение когда-либо заканчивается.