Бомбистский Петербруг. Часть III. Выстрел в министра

Выстрел в министра
Двадцать два. Эту цифру нужно запомнить. Может пригодиться. Например, если придется стрелять из автомата одиночными выстрелами. Чтобы добиться плавности нажатия курка, следует проговаривать: «двадцать два». Или станете вы участником конкурса «Религии мира», а там вопрос: «Сколько букв в еврейском алфавите?» Вы, не задумываясь, отвечаете: «двадцать две». Ну и, наконец, вы непременно когда-нибудь окажитесь в центре Петербурга позади Александринского театра. И тут же в памяти всплывут две двойки.
Именно столько метров в ширину и в высоту имеет улица Зодчего России. Если добавить сюда длину в 220 м., то получим идеально-пропорциональный проезд, который выходит на площадь Ломоносова, где следует обратить внимание фасад здания, прорезанного арками. Сквозь них видна одноименная улица. Некогда в этих стенах находилось Министерство народного просвещения, где 14 февраля 1901 г. был смертельно ранен Николай Павлович Боголепов, данное министерство возглавлявший.
Боголепову в истории нашей страны досталась незавидная роль. Он был жертвой террориста, а в народной памяти остался как ретроград и мракобес. Потому что не только революционеры, но и либералы моментально навешивали ярлык ретрограда на любого высокопоставленного чиновника, который пытался навести порядок на вверенной ему территории.
В статье доктора исторических наук Юрия Львунина я нашел весьма любопытные сведение об убийце Боголепова – Петре Карпочиче. По свидетельству его сводной сестры Москвичевой, он – внебрачный сын владельца хутора Воронова-Гута Савельева, который в свою очередь родился от побочной дочери Екатерины II и князя Безбородко, то есть Карпович – правнук Екатерины II и внук Безбородко. Савельев так и не узаконил своего внебрачного сына.
Интересно провести параллели между биографиями Боголепова и Карповича.
Боголепов окончил гимназию с золотой медалью. Будучи студентом и потеряв отца, был вынужден совмещать учебу с работой, чтобы отсылать деньги матери и младшим братьями и сестрам. Благодаря настойчивости, трудолюбию и прекрасной репутации он стал ректором Московского университета, а затем министром просвещения.
Карпович, напротив, в высшие учебные заведения поступал не ради образования, а ради политических тусовок. Удивительно, какие поблажки делала власть таким оболтусам. Первую сессию в Московском университете он бойкотировал. Его даже не выгнали, оставив на второй год, что в наше время выглядит как нонсенс. Карпович развил буйную протестную деятельность и допротестовался: из вуза его попросили.
Он вернулся к себе на родину в Минскую губернию и, выбрав университет попроще, в нынешнем городе Тарту (а тогда – Юрьеве), подал прошение о зачислении. Университетская администрация по понятным причинам его отклонила, ее не прельщало появление в рядах студентов лоботряса с подпорченной репутацией. И тогда Карпович дублирует прошение на имя самого министра Боголепова. Николай Павлович дал опальному студенту второй шанс. Карпович его не использовал. В Юрьевском университете он стал участником студенческих волнений и был отчислен. Но у Карповича было наследство – отцовский дом, который он продает и отправляется за границу продолжать свое фактически не начатое высшее образование.
В итоге мы имеем Богополепова, отличника и трудоголика, отец которого оставил в наследство необходимость заботиться о семействе, и Карповича, прогульщика и смутьяна, отец которого обеспечил ему пусть не шикарную, но вполне сносную жизнь. Первый смилостивился над вторым, удовлетворив прошение о зачислении в университет, второй эту милость не оценил.
Николай Павлович Боголепов был ректором и министром поневоле. Он не шибко стремился занять эти должности, имея представление о проблемах, с которыми придется столкнуться: студенты всячески противились новым законам, направленных на ограничение их свободы. Более того, в 1887 г. он оставил пост ректора: двое его детей внезапно умерли. Судьба была к нему явно неблагосклонна.
Спустя четыре года Боголепов снова возглавил Московский университет, но, осознав тщетность попыток обуздать революционно настроенных студентов, чья деятельность негативно сказывалась на учебном процессе, он подает в отставку.
«Есть ли надежда, что мы скоро освободимся от этого беспокойного состояния, которое не дает возможности вести правильное преподавание и даже лишает спокойствия, необходимого для собственных занятий», - напишет он в те дни.
И вот под занавес 1897 г. умирает министр народного просвещения Иван Давыдович Делянов. Он предчувствовал надвигающуюся смерть и указал императору на Боголепова как на достойного преемника. Николай II вызывает Боголепова в столицу и почти в ультимативной форме предлагает ему пост министра. Боголепов пытается отказаться, но это бесполезно. Монаршая воля непреклонна.
Надо ли говорить, что Николай Павлович не был на седьмом небе от счастья от этого назначения. Но как человек долга он поставил перед собой задачу провести ряд реформ в сфере образования. Особенно начального и среднего. Здесь ему пришлось столкнуться с противодействием большого государственного деятеля и большого интригана Витте. Именно Витте был автором злополучных «Временных правил», согласно которым студентов отдавали в солдаты «за дерзкое поведение, за грубое неповиновение начальству, за подготовление беспорядков или производство их скопом в стенах заведений и вне оных». Правила следовало бы назвать виттевскими, а назвали боголеповскими, ибо претворять их в жизнь пришлось министру народного просвещения.
Он успел это сделать дважды. Наиболее резонансной была отправка в солдаты 183-х студентов Киевского университета. Эта новость долетела и до Германии, где находился Карпович, который решил отомстить Боголепову за столь жесткие меры.
Вообще-то касательно учебных перспектив мера была не столь жесткой: отбыв двухгодичную воинскую повинность, студенты могли вернуться в альма-матер. В то время как студенту, исключенному из университета, дорога обратно была заказана, если только не подавать прошение, помните, именно так и поступил в свое время Карпович.
Итак, он приезжает в столицу Российской империи, где покупает револьвер, благо товар такого рода был в свободной продаже. Дождавшись приемного дня у министра, Карпович отправляется в здание на Чернышевой площади (нынешней Ломоносова), где присоединяется к остальным посетителям, ожидающих министра. Последний является ровно в час и, согласно заведенному порядку, подходит к каждому просителю. Карпович трясущимися руками сует ему прошение о зачислении в студенты «Политеха» и, когда Боголепов отворачивается к соседу, Карпович достает пистолет и стреляет министру прямо в шею. Тот падает на пол. Его отвозят домой, где он и умирает спустя несколько дней.
Все в этой истории омерзительно. Во-первых, манера, типичная для подобных актов насилия: исподтишка. Во-вторых, решение об убийстве, принятое Карповичем самостоятельно. Если даже отбросить морально-этические соображения, которые террористы либо игнорировали, либо трактовали на свой лад, то все равно остается недоумение: Боголепов не был извергом или вешателем.
Карповича даже не приговорили к смертной казни, хотя он был уверен в подобном исходе: ему впаяли 20 лет каторжных работ. Отсидев 5 лет в Шлиссельбурге, он был выслан в Забайкалье, затем отправлен на поселение, куда не доехал. Из ссылки не сбегал только ленивый, поэтому на одной из станций Карпович упросил охрану отпустить его в лавку за едой, купил в кассе, билет, сел на поезд и свалил по-тихому.
Дальнейшая его биография типична для революционера: Европа, вращение в эмигрантских кругах из России, принадлежность к одной из партий (в данном случае эсеров, поскольку именно они ставили на террор), участие в покушениях, слава богу, не удавшихся, апатия и разочарование после разоблачения Евно Азефа – эсеровского лидера и агента охранки. После февральской революции он, воодушевленный новыми перспективами, садится на пароход и плывет в российскую столицу. В Северном море судно было атаковано немецкой подводной лодкой, и Карпович оказался в списке тех, кому не удалось спастись.
Каковы же последствия деяния Карповича? После убийства Боголепова власть дала слабину. Студенты, отправленные в солдаты, срочно вернули из армии в университет. Терроризм восторжествовал. Общество наглядно убедилось в том, что если прихлопнуть министра, то можно добиться значительной корректировки в законах и действиях правительства. А главное, в этом убедились сами революционеры. Уже через год был убит министр внутренних дел Дмитрий Сипягин, а затем его преемник Вячеслав Плеве.
Боголепов все-таки успел осуществить кое-что из намеченного им плана. При нем восемь университетов обзавелись общежитиями для студентов, до этого о подобном даже не мечтали. Боголепов писал, что ему «приходится ежегодно выносить студенческие беспорядки, сталкиваться с бесшабашным общественным мнением, которое все требует свободы и не гарантирует ничем от злоупотребления ею, когда и коллеги подставляют ножки…» Ему хотелось «освободиться от этого несносного министерского бремени и вздохнуть свободно». Вздохнуть свободно, увы, не удалось.
«Русские по справедливости считаются очень даровитым народом, - сказал Боголепов в своей речи перед студентами Московского университета 25 августа 18 86 года, - но все их таланты пропадают напрасно вследствие того, что они не обладают самым главным талантом - способностью к правильной и настойчивой деятельности». Как же вы были правы, Николай Павлович.