Клопы атакуют маркиза, Льюис Кэролл торгуется с извозчиками, Елена Павловна отменяет рабство

Невский: клопы атакуют маркиза, Льюис Кэролл торгуется с извозчиками, Елена Павловна отменяет рабство

В сегодняшнем выпуске мы поговорим о том, как сложно было первым женщинам, решившим встать за прилавок, о гостинице «Европа», населенной некогда не только знаменитостями, но и клопами, об авторе «Алисы в стране чудес», торговавшимся до по посинения с питерскими извозчиками. Мы отойдем чуть в сторону, чтобы узнать о Михайловском дворце, его владельцах и его авторе. Сейчас там находится Русский музей, а когда-то именно здесь немецкая принцесса ломала голову над тем, как отменить рабство в России.

Невский 32

Ряд зданий под номером Невский 32-34 следует рассматривать как единый комплекс. Если можно так выразиться, католический комплекс. Традиционная схема, которую мы уже встречали и еще встретим: церковь, построенная с отступом от красной линии. Ее фланкируют два дома, которые когда-то были трехэтажными, потом стали пятиэтажными, ибо этажность пропорциональна доходности. Аркады внизу, конечно же, не стеклили, они были открытыми.
Если мы посмотрим на одну из дореволюционных фотографий, то на втором этаже здания под номером Невский 32 увидим вывеску: «Первая женская аптека». Сейчас, если войти в любую аптеку, то вы встретите за прилавком, скорее всего, представительницу слабого пола. В этом нет ничего удивительного. Но некогда многим мужчинам удивительным казалось то, что женщины могут учиться, заниматься политикой или торговлей. Соответственно девушка-официант была бы таким же явлением как хоккеист из Нигерии. Но эмансипация шаг за шагом отвоевывала у мужчин права и возможности. И вот в год отмены крепостного права на Невском, 32 случилось чудо: в книжном магазине появилась продавщица Анна Макарова, в замужестве Энгельгардт. Как видим, представители этой фамилии занимались не только устроением маскарадов и концертов.
Магазин и читальню открыли братья Серно-Соловьевичи. Собственно, вся эта книжная торговля имела негласную цель – прикрывать деятельность только что созданной организации «Земля и воля» и сопутствовать распространению революционных идей. Книжная лавка подходила более чем. Лавочку прикрыли. Редкий случай, когда эту фразу можно употребить без иронии. Владельцев арестовали. За продавщицами закрепилась недобрая слава.
Однако в 1901 году здесь отрылось заведение, где за прилавками стояли исключительно женщины. И товары они продавали для однополчанок. Это была первая женская аптека. Имелся правда и мужчина на тот случай, если все-таки в аптеку забредет представитель пола мужского и с ним нужно будет обговорить некоторые интимные детали.
Владелицей заведения была Антонина Лесневская первая российская женщина-фармацевт. Ей пришлось немало помучиться. На получение разрешения об открытии подобного рода практики ушло два года. Столько же на поиск помещения – во всех районах конкуренты пытались вставлять палки в колеса, им не нужна была еще одна аптека на их территории. Лесневская окончила романо-католическую школу при храме Святой Екатерины, собственно, возможно, этим можно объяснить расположение аптеки. Дом принадлежал церкви, и не исключен вариант, что единоверцы предложили Лесневской льготные условия арендной платы.
Лесневская не ограничилась аптекой, она организовала фармацевтические курсы для женщин, которые в годы Первой мировой войны получили статус института. Но при большевиках аптека была национализирована, Лесневская чудом избежала ареста и эмигрировала в Польшу, где продолжала заниматься тем, чем занималась в России. Сейчас в Варшаве даже есть музей фармации, носящий ее имя.
О церкви, которая стоит в глубине участка, я рассказал в прошлом выпуске, поэтому двигаемся дальше.

Невский 36

Побывать в Европе можно, не покидая Петербурга. Достаточно посетить одноименный отель. Открою вам меленький интимный секрет. Если я прохожу мимо этой гостиницы и мне приспичило, то я захожу внутрь. Тут на первом этаже есть прекрасная бесплатная уборная. И вообще все здание – эталон комфорта. Но так было не всегда.
Некогда здесь была гостиница La Russie, то есть «Россия». Изначально ею владел француз Кулон. В 1839 году в La Russie останавливается его земляк маркиз Астольф де Кюстин, выпустивший после своего путешествия в Россию разгромную книгу, в которой наша страна показана, мягко говоря, не с самой лучшей стороны. Кюстину не повезло. Он приехал накануне свадьбы старшей и любимой дочери Николая I Марии и герцога Максимилиана Лейхтенбергского, поэтому все номера были заняты.
Маркиза поселили «на третьем этаже в душном номере, состоящем из прихожей, гостиной и спальни, причем ни в одной из этих комнат не было ничего похожего на шторы или жалюзи». В июле, как мы знаем питерское солнце светит интенсивно. В номере пахло штукатуркой, известью, пылью, насекомыми и мускусом. Кюстин, дико уставший с дороги, как был прямо плаще «бросился на огромный кожаный диван бутылочного цвета». Но уже через три минуты он проснулся, поскольку плащ его покрылся коричневым шевелящимся слоем. Это были клопы. Когда Кюстин пожаловался об этом владельцу Кулону, тот только ухмыльнулся и посоветовал «никогда не садиться в России на диваны, ибо на них обычно спят слуги, а им сопутствуют легионы насекомых».
Выручил местный слуга. Вот как маркиз это описывает: «Он тотчас притаскивает мне железную походную кровать русского образца; я покупаю ее, набиваю матрас свежайшей соломой, и, велев поставить ножки своего ложа в кувшины с водой, устанавливаю его в самой середине комнаты, откуда распоряжаюсь вынести всю мебель. Позаботившись таким образом о ночлеге, я одеваюсь и, приказав местному слуге следовать за мной, покидаю роскошную гостиницу – снаружи дворец, изнутри позолоченное, обитое бархатом и шелком стойло».
В 1867 г., когда «позолоченным стойлом» владел немец Клее, здесь поселились два англичанина: Чарльз Латуидж Доджсон и Генри Парри Лиддон. Оба они были священнослужителями и сторонниками идеи объединения Восточной и Западной церкви. В то время это казалось возможным. Они прибыли на празднование пятидесятилетнего пастырского служения митрополита Филарета в Троице-Сергиеву Лавру, но, естественно, пусть из Англии в Москву лежит по морю через Петербург. И вряд ли бы я стал рассказывать об этих иностранцах, если бы один из них в дальнейшем не взял себе псевдоним Люис Кэролл. Будущий автор «Алисы в стране чудес» был прижимист и торговался с извозчиками до посинения. Вот как он сам это описывает:
Я. Гостиница Клее (Gostinitia Klee).
Кучер (быстро произносит какую-то фразу, из которой мы смогли уловить последние слова). Три гроша. (Три гроша = 30 копеек)
Я. Двадцать копеек? (Doatzat Kopecki)
К. (негодующе). Тридцать!
Я. (решительно). Двадцать.
К. (с убедительной интонацией). Двадцать пять? (Doatzat pait?)
Я. (с видом человека, сказавшего свое последнее слово и не желающего больше иметь с ним дело). Двадцать.
С этими словами я беру Лиддона под руку, и мы отходим, не обращая ни малейшего внимания на крики кучера. Не успели мы отойти на несколько ярдов, как услышали сзади стук экипажа: кучер тащился вслед за нами, громко окликая нас.
Я (мрачно). Двадцать?
К. (с радостной улыбкой). Да! Да! Двадцать!
И мы сели в пролетку.
Подобное происшествие забавно, если случается лишь однажды, но если бы, нанимая кэб в Лондоне, мы должны были каждый раз вступать в подобные переговоры, то со временем это слегка бы прискучило…»
В 1871 г. в здании случился пожар. Участок купило акционерное общество «Европейская гостиница». С тех пор этот отель так и называется – «Европа», который ранее славился на весь город рестораном на крыше. Один джазмэн рассказывал, что сюда любили ходить музыканты из филармонических оркестров Большого и Малого зала. Вследствие чего ресторан был ими назван Средний зал филармонии.

Невский 38

В конце XIX в. начале ХХ в. архитекторы стали мыслить масштабно. Они думали о том, как бы засыпать нынешний канал Грибоедова, чтобы превратить его в променад, о чем я уже рассказывал. Планировали устроить улицу-дублер для Невского проспекта и реализовать первоначальный замысел Воронихина – возвести второе полукольцо колоннады Казанского собора. Были даже планы переноса центра города на юг в район нынешней Московской площади. Но ничего из перечисленного осуществить так и не удалось, хотя тенденция преобразований налицо.
А вот в начале XIX в. глобально мыслил и, что главное, так же глобально строил один архитектор – Карл Иванович России. Он возводил не дома. Он возводил архитектурные ансамбли, а вместе с ними появлялись новые площади и новые улицы, одну из которых мы здесь и наблюдаем. Она появилась как главный подъезд ко дворцу великого князя Михаила Павловича, младшего сына Павла I. Росси перекроил всю окрестную территорию. Все окрестные здания были концептуально подчинены дворцу. Многие из них потом перестроили, как например гостиницу Европа. А вот дому на Невском, 38 после ряда переделок вернули первоначальный облик. Он стал таким, каким его задумывал Росси, и каким его построил архитектор Жако. Классическое здание, естественно желтого цвета, как и Михайловский дворец, ныне Государственный Русский музей. О нем стоит сказать пару слов, поскольку это первоисточник нашего искусства в виде иконы и финальный штамп в виде «Черного квадрата» Малевича. Между ними – вся история отечественной живописи.
На «Плане императорского столичного города» 1737 г. можно видеть, что территорию современного Михайловского дворца занимает сад, где брутальная царица Анна Иоанновна отстреливала зайцев, оленей, кабанов, специально сюда завезенных. В начале XIX в. здесь располагались оранжереи, которые было решено снести, а на их месте построить дворец для младшего сына Павла I Михаила. Уже была накоплена немалая сумма 9 миллионов рублей, так как рачительный отец ежегодно откладывал деньги на возведение достойного жилища для своего младшенького.
Сам дворец носит имя великого князя Михаила, прославившегося своими каламбурами. Один из анекдотов гласит, что Михаил Павлович выделил четвертной на покупку шляпы пожилому офицеру, любившему закладывать за воротник. Деньги были пропиты, шляпа куплена за рубль и качество ее соответствовало цене. Когда Великий князь вновь увидел подвыпившего офицера, тот вытянулся во фронт и произнес, указывая на измятый головной убор: «Вот, купил». На что последовал незамедлительный ответ: «Вижу, что водку пил!»
С не меньшим основанием можно назвать Михайловский дворец именем Елены Павловны, супруги владельца, сделавшей для России не меньше, чем Екатерина II.
Фредерика Шарлотта Мария или просто Лотти, ставшая в православии Еленой Павловной, была натурой утонченной, в отличие от своего мужа, который высоким материям предпочитал артиллерию и конные парады. Пока он был жив, она не могла полностью проявить себя, но овдовев, развернула активную деятельность, открыв в Михайловском дворце свой салон. Сюда попадали благодаря не рангам и званиям. Граф Павел Киселев, весьма частый гость в Михайловском дворце, писал: «Приглашенные не всегда принадлежат к высшим слоям общества: в этих приглашениях принимаются во внимание личные достоинства».
Именно здесь родилась идея создания Русского музыкального общества и Консерватории; создания Крестовоздвиженской общины сестер милосердия (нынешний Красный крест); Клинического института (сейчас это – Медицинская академия последипломного образования). Но самое главное, в этих стенах был задан мощный импульс движению по отмене крепостного права. Как писал будущий обер-прокурор Синода Константин Победоносцев, «дворец великой княгини стал центром, в котором приватно разрабатывался план желанной реформы, в котором собирались люди ума и воли, издавна замышлявшие и теперь подготовлявшие ее». Благодаря чему Елена Павловна получила новое имя – Princesse la Liberte («принцесса свобода»).
После ее смерти дворец унаследовала ее дочь Екатерина, герцогиня Мекленбург-Стрелицкая, а затем он перешел к ее детям. Сложилась странная ситуация, когда собственностью дома Романовых владели германские подданные. Поэтому дворец был выкуплен в казну. Было решено разместить здесь «Русский музей императора Александра III», идея устроения которого уже давно витала в воздухе.
Следовало капитально переделать все помещения, бывшие по сути жилыми комнатами, под музейные цели. Проект реконструкции выиграл Василий Свиньин, который мастерски справился с поставленной задачей, умудрившись сэкономить весьма значительные суммы (стоимость работ и материалов составляла чуть больше полумиллиона рублей). 7 марта 1898 г. музей открыл свои двери для посетителей.
Как Эрмитаж не ограничивается только Зимним дворцом, так и Русский музей не ограничивается только дворцом Михайловским. К 1919 году был построен Дворец выставок (Выставочный павильон Русского музей), одна из последних работ зодчего Леонтия Бенуа. Уже в наше время Русскому музею были переданы Строгановский и Мраморный дворцы, Инженерный замок и Летний сад. О некоторых из этих объектов я уже рассказывал в своих подкастах.