Немецкий «Красный октябрь», пиарщик Вольтер и отец русской фотографии Карл Булла

Немецкий «Красный октябрь», пиарщик Вольтер и отец русской фотографии Карл Булла

Сегодня мы поговорим о роялях Шредера, на которых играли императрицы, и приколах Никиты Богословского. Зайдем в Публичную библиотеку, где хранится бесценное собрание книг, принадлежавших Вольтеру, и узнаем, как они туда попали. Мы выясним, почем были стихи Пушкина в розничной продаже, и как немец Карл Булла стал отцом русской репортажной фотографии.

Невский 52

«...одним из красивейших домов елисаветинского времени был дом знаменитого “представителя муз”, первого русского мецената Ивана Ивановича Шувалова; стоял он на углу Невского и Большой Садовой, где так долго на пашей памяти помещался трактир Палкина, а теперь фортепьянный магазин Шредера». Это собиратель фактов и баек Михаил Пыляев про дом №52.
Фортепьянный магазин Шредера. Он действительно располагался здесь. Сейчас в эпоху синтезаторов и MIDI-клавиатур, пианино – не самый востребованный инструмент. Не говоря уже про рояль. Даже если вы его купите, то куда вы его поставите. Но в XIX веке рояль в богатом доме такой же обязательный атрибут как зеркало. И как вы понимаете, изготовление рояля – это не изготовление художественной мебели. Мебель поставил, и все. А рояль звучать должен. Да еще как звучать.
В Петербурге на фортепьянном рынке конкурировали две фирмы – «Беккер» и «Шредер». Последней удалось добиться серьезных успехов в конце XIX века, когда ею стал управлять Карл Шредер. Компания Шредера уже отметилась в царской семье, когда жене Николая I был подарен гибрид пианино и арфы. «Весь покрытый живописью, абсолютно весь рояль от Карла Шредера у царицы есть». Это уже про другой экземпляр, который в 1898 году получила супруга Николая II. Он был расписан Эрнестом Липгартом, главным хранителем картин, или как бы сейчас сказали, директором Эрмитажа.
В общем дела у фирмы шли недурно. На Петроградской стороне работал завод, сейчас там изготовляют балалайки. На Невском, 52 был оборудован не только магазин, но и концертный зал. Отличный PR-ход, показать товар лицом, чтоб его можно было не только посмотреть, но и послушать. Карл Шредер в итоге покинул свою предприятие, поскольку он купил фирму конкурента Якова Беккера. Если у вас дома стоит пианино «Красный октябрь», то знайте, что он произведен на бывшей беккеровской фабрике.
А потом случилась первая мировая война и все немцы Петербурга стали чувствовать себя крайне неуютно. Шредеры не исключение. Фабрику пришлось перепрофилировать, здесь теперь выпускались запальные трубки к ручным гранатам. Из-за чего случился пожар, который чуть не уничтожил все производство. После революции, как вы понимаете, предприятие было национализировано.
Но в концертном зале в доме № 52 продолжала бурлить творческая деятельность. Здесь функционировал кружок друзей камерной музыки. Как все представители творческой интеллигенции друзья камерной музыки любили выпить, и заплетающимся языком представлялись членами «Общества мамерной пузики». Здесь композитор Никита Богословский, который больше прославился своими приколами, нежели своими музыкальными произведениями, жестко подшутил над коллегой Михаилом Чулаки. С Иваном Дзержинским и Василием Соловьевым-Седовым они купили на птичьем рынке воробьев и, посадив их в клетку, притащили на концерт, где и выпустили на свободу. Воробьи сорвали мероприятие не только своим чириканьем, но и… Ну вы знаете, что могут делать птички, пролетая у вас над головой.
В 1960-х годах, при строительстве подземного перехода, дом был полностью разобран. А затем возведен вновь, уже с галереей на первом этаже. Подземный переход с таким новшеством как пандус во времена моей молодости назывался холодной трубой. Теплая труба пролегает в другом месте рядом с выходом из метро Невский проспект.

Невский 37

Публичная библиотека

С публичными домами в Петербурге дело обстояло неплохо. В отличие от сегодняшней ситуации с 1843 года это был официальный бизнес. А вот с публичными библиотеками было туго. Первая открылась только в начале XIX века.
Нужно понимать, что книги были востребованными, и стоили очень дорого. Если в среднем по больнице нынешний офис менеджер получает 30-35 тыс. руб., то канцелярист в начале XIX в. зарабатывал в месяц 30-35 руб. То есть, отняв нули, мы получим некий тождественный результат. Так вот. «Кавказский пленник» Пушкина, изданный Гнедичем в 1820-м году, стоил 15 рублей. Добавим нули и получим 15 000 на наши деньги. А теперь представим, что поэзия по-прежнему востребована, как iPad. Вы бы отдали ползарплаты за вожделенный томик стихов?
Конечно, библиотеки существовали, но частные. Для каждого аристократа было делом чести иметь у себя дома книгохранилище. А простому обывателю куда деваться? С 1814 года у него, наконец, появилась возможность посещать библиотеку общественную.
Угловое здание было построено по проекту архитектора Соколова, выгнувшего его на перекрестке двух магистралей. Теперь лихие кучеры могли сворачивать, едва замедляя бег лошадей. На крыше были установлены статуи, теперь их нет.
Публичная библиотека была первым заведением такого рода в нашей стране. В 1810 г. Александр I издал специальный указ, согласно которому библиотека имела право на два экземпляра каждой книги, напечатанной в Российской империи. Через 18 лет было решено ограничиться одним экземпляром. Директор библиотеки Алексей Оленин весьма огорчался тем фактом, что Пушкин, начиная с 1829 года, прекратил отсылать свои издания. Считается, что таким образом Александр Сергеевич мстил за отказ жениться на дочери директора Анне.
Сложно передать ощущение, когда ты держишь в руках томик Руссо с комментариями Вольтера на полях. Эта книга хранится здесь в публичке, собственно, как и вся вольтеровская библиотека. Когда этот вольнодумец умер, то по настоянию епископа Парижа ему было отказано в погребении по христианскому обряду. Чудовищный удар по престижу не только церкви, но и короля. Немудрено, что после смерти философа, французское правительство отказалось выкупать его наиценнейшую библиотеку. И тогда это сделала Екатерина II, очередной раз укрепив в Европе свой имидж просвещенной императрицы.
У Вольтера была племянница по фамилии Дени, которая сделала красивый жест: подарила библиотеку России. При этом она намекнула, что царица может подарить что-нибудь в ответ. Итогом стала шедевральная расписка, данная барону Фридриху Гримму, посреднику в этой сделке:
«От барона Гримма по особому распоряжению императрицы всероссийской я получила деньги в сумме 135 тысяч ливров, четыре су, шесть денье за библиотеку покойного Вольтера, моего дяди, которую я, зная желание ее императорского величества приобрести ее, взяла на себя смелость принести ей в дар».
Французское лицемерие налицо. Я вам дарю, а вы мне деньги. Ценнейшее книжное собрание было отправлено в российскую столицу. Посол Франции в Петербурге рвал на голове волосы, слал на родину депешу за депешей, в которых объяснял собственному правительству, что оно теряет достояние Франции. Екатерина II саркастически заметила, что нет необходимости сохранять книги Вольтера в той стране, которая отказала ему самому в могиле. Теперь они здесь в Петербурге, и ради них сюда съезжаются ученые со всего мира.

Невский 54

Если внимательно посмотреть на крышу дома №54, то можно увидеть теплицы. Но это не теплицы. Это студии, где когда-то Карл Булла со своими сыновьями фотографировал всех желающих.
Сегодня купил зеркальный фотоаппарат, стал фотографом. Да и этого не нужно. Камера даже в мобильном телефоне имеется, а в интернете Instagram, вот вы и гений фотографии. Как они сто лет назад управлялись со своими треногами, пластинами «Автохром» и пленками? Фотоаппарат был размером с компьютерный системный блок и весил столько же. Рынок пух как на дрожжах, предлагая клиенту массу вариантов. Но были мастера вне конкуренции. К таким относился Карл Булла.
Шаляпин сидит за роялем. А вот Шаляпин сидит за роялем, в то время как рядом стоит писатель Куприн. Вот Григорий Распутин с князем Путятиным и полковником Ломаном. Я, правда, встречал утверждение, что это коллаж, но для коллажа все равно нужны исходные материалы. Вот Лев Толстой, как будто рекламный постер к его собранию сочинений, только надписи не хватает. Вот спуск на воду эскадренного броненосца «Победа». Вот офицер выгуливает дамочек в своем экипаже на Дворцовой набережной. Вот трамвай едет по льду, а вот по Невскому проспекту. И все это снимки Карла Буллы.
Как же ему удалось добиться такого успеха? Все как обычно: талант, трудолюбие и коммерческое чутье. Основной заработок для фотографа в то время был портрет. Открываешь фотоателье и понеслась. Дело прибыльное. Выходить фотографировать на улицу, да вы с ума сошли. Кому потом нужны эти фотографии с домами и толпой незнакомых людей, кто их купит? Да и потом, это простите, запрещено законом.
Именно поэтому в 1886 году Карл Булла подал заявку на получение аккредитации, так бы мы сейчас это назвали. А тогда это называлось разрешение на производство «всякого рода фотографических работ вне дома». Аккредитация была получена. Так Булла заслужил титул отца отечественной репортажной съемки. Он производил снимки, неликвидные с точки зрения других фотографов. Однако на них нашелся спрос у газет. А потом случилось вот что. В России уже существовал новый почтовый формат – корреспондентская карточка, иначе говоря, открытка. Но печатать их могло только государство. И вот в 1894 году МВД наконец разрешает изготовлять бланки открытых писем, то есть открытки, частным лицам. Но ведь на этих бланках должны быть какие-то изображения. А что может быть лучше вида города? А у кого виды города есть уже в очень большом количестве? Кто имеет официальное разрешение снимать на улице? Так пробил звездный час Карла Буллы.
Он начал печатать открытки с фотографиями. Затем подоспело разрешение фотографировать высочайших особ, включая царя.
На Невском, 54, Карл Булла открывает фотоцентр. На пятом этаже студии со стеклянным потолком, чтобы можно было снимать при дневном свете, на четвертом этаже мастерские. Во время первой мировой войны немец Карл Булла, как и фортепьянщик Шредер, уже нами упомянутый, чувствовал себя в Петербурге не очень уютно. Он отошел от дел и уехал в Эстонию, где и умер своей смертью в 1924 году. А вот оба его сына погибли в годы репрессий. Оставшаяся коллекция снимков легла в основу нашего городского фотоархива.
Кстати, последним архитектором, переделывавшим этот дом, был Павел Юльевич Сюзор, который, как вы уже знаете, был автором проекта дома Зингера. И это отнюдь не последнее его здание на Невском проспекте.